Дитя ленинградского ада

   Даже ложась спать, киселевчанка Галина Попова надевает теплые носки. По ее признанию, ноги мерзнут всегда. Это последствия сильного обморожения во время эвакуации из блокадного Ленинграда.

   Страшнее холода может быть голод. Каково это, когда все время хочется есть и жизненные силы на исходе, женщина знает не понаслышке. Поэтому, увидев на улице человека, просящего милостыню, она не пройдет мимо. И никогда не позволит себе небрежно смахнуть рукой со стола даже маленькую крошку хлеба. Запах и вкус хлеба своего детства ей не забыть никогда. Это всего 125-граммовый кусочек. Но он тяжелый и липкий, как замазка. Выдавая ленинградцам суточную норму, в качестве защиты от «трупной» эпидемии хлеб пропитывали керосином.

   Галина Григорьевна родилась в тридцать девятом. Она стала вторым по счету ребенком в обычной ленинградской семье.

   Когда началась война, мать Галины Григорьевны снова была «на сносях». Младший брат Геннадий появился на свет уже после того, как отца призвали в Красную Армию.

   Документ о том, что Григорий Попов пропал без вести, пришел вскоре. Больше о своём папе Галина Григорьевна не знает ничего.

   Уже после войны все попытки расспросить маму об отце или о том, как им жилось в осажденном фашистами городе, заканчивались слезами. Мать не хотела вспоминать об этом ужасе.

   «Я сама мало что помню. Старшая сестра Эмма потом рассказывала, что люди умирали на улице, не дойдя до квартир, трупы ежедневно собирали санитары. Я помню бомбежки. Мне 79 лет, но до сих пор я вздрагиваю от каждого стука. Боюсь. Когда начинали бомбить, мы прятались в бомбоубежище. Там было холодно, сыро, не хватало света. Если на теле образовывались ранки, то они гнили. Люди были похожи на ходячие трупы. Нас кормили невкусной едой. Я помню огромные лавки. Мы садились на них, и нам разливали какую-то похлебку. От нее часто рвало», - вспоминает ребенок войны.

   Зимой сорок третьего, когда блокада была разорвана, стали эвакуировать тех, кто смог продержаться. В первую очередь стариков, многодетные семьи.

«Времени на то, чтобы собраться, не было. Взяв несколько узелков с вещами, мать позаботилась о том, чтобы привязать на шею каждому из своих детей свидетельство о рождении. Она понимала, что может случиться всякое, и не хотела, чтобы мы оказались неизвестными. Сначала нас погрузили на корабль. Но его разбомбили. Мать говорила, что в живых остались только три семьи, в том числе и наша. Потом нас посадили в холодный «телятник», и мы ехали, но не знали, куда», - продолжает Галина Григорьевна.

   Как долго они ехали, женщина ответить не может. Зима сорок третьего была суровой, мать укутывала детей во все, что могла. Но все равно спастись от холода не удавалось. Полуживых блокадников привезли в Алтайский край. Но там их не приняли. Не было лекарств для того, чтобы лечить прибывших.

   «И нас снова погрузили в железные вагоны. И мы снова ехали-ехали-ехали. Мои дедушка и бабушка умерли от голода во время пути. Когда мы останавливались, чтобы выгрузить умерших, я видела валяющиеся на земле вагоны. Их обстреляли немцы. Было страшно», - продолжает вспоминать киселевчанка.

   В итоге тех, кто сумел выжить, привезли в Татарию, в город Багульма. «У матери отнялись ноги, ее положили в больницу. Нас, детей, отправили в другую больницу. Меня лечили от обморожения, цинги и других болезней. А после определили в детский дом. Сестру и брата тоже увезли в детские дома, но в другие», - говорит Галина.

   О жизни в детском доме киселевчанка вспоминает, как о новом испытании. «У нас было подсобное хозяйство. Мы сами выращивали овощи. Естественно, и пололи, и убирали урожай сами. У детского дома были свои поля с рожью и гречихой. Я быстро научилась вязать снопы. Так как нас неплохо кормили, я начала поправляться, у меня начали расти зубы. До второго класса ведь они не росли. Видимо, не хватало организму витаминов», - продолжает рассказ женщина, испытавшая блокадный ужас.

   Но трудное детство не прошло бесследно. «Я немножко почитаю или попишу, и у меня начинала идти из носа кровь. Больше всех меня жалела воспитательница тетя Нина. Она стала хлопотать, чтобы мне дали справку о том, что мне нельзя учиться. Ведь после окончания семилетки всех детдомовцев направляют на учебу по профессии», - продолжает свой рассказ Галина Григорьевна.

   Но заканчивать семилетку Галине Григорьевне пришлось уже в Киселевске. Вызвав ее к себе, заведующая детским домом сообщила радостную весть: «Твоя мама тебя разыскала».

   Когда мать Галины Григорьевны оправилась от болезни, ее направили в Кузбасс, в город Киселевск. Вместе с ней проживала старшая дочь Эмма. «Как вышла мама из больницы, ей отдали только старшую дочку. Всех не позволили забрать по одной причине – жить было негде», - поясняет женщина.

   Приехав в Киселевск, Галина окончила семилетку и устроилась работать в стройгруппу шахты «5-6». «Нас сразу послали на строительство вентилятора в район Бойни. Уставала я очень сильно. Но нужно было помогать маме. Она в то время работала поваром. А старшая сестра после моего приезда ухала учиться в другой город. К тому времени мама разыскала и брата, и он тоже к нам в Киселевск приехал. Я сказала своему младшенькому: «Раз мне учиться нельзя, учись ты и о работе не думай. Он приобрёл профессию каменщика. Потом работал в вахрушевской стройгруппе, принимал участие в строительстве детской больницы, что в центре города, других городских зданий», - с гордостью за то, что и сестра, и брат получили достойное образование, говорит Галина Григорьевна.

Узнав, что на станцию в районе Калзагая нужны стрелочницы, Галина вместе с подружками окончила специальные курсы и стала работать на железной дороге. На работе она познакомилась со своим будущим супругом Николаем Ивановичем, кочегаром паровоза. «Тепловозы-то еще не ходили», - уточняет женщина.

   Когда молодые люди создали семью, они поселились в небольшом домике в районе Калзагая. Там и прожили большую часть совместных лет, воспитали двоих сыновей.

   И тут в жизни Галины Григорьевны началась другая война. «Моего сына Александра призвали в армию, в танковые войска. Было это как раз в то время, когда начались боевые действия в Афганистане. Я не могу передать то, что я чувствовала тогда. Понять меня способны только родители тех, кому довелось в мирное время воевать на бессмысленных войнах чужбин», - говорит женщина.

   Тогда, размышляя о жизни, солдатская мать вспоминала такой факт из детства: «В те годы вера под запретом была. Сталинские законы запрещали. Не знаю, где я нашла нательный крестик. В детском доме нам выдавали маечки на тонких лямочках. Веревочкой я привязала этот крестик к лямке и опустила внутрь. Я все время смотрела на крестик украдкой и мысленно рассказывала о своих желаниях. О том, что об этом нужно просить у Бога, я не знала», - вновь погружается в воспоминания горожанка.

   В трудные годы ожидания сына мать просила у Бога, чтобы сын был жив и здоров. Домой Александр вернулся после двух лет кроваво-огненного ада.

   «Я открыла ему дверь, и мы оба застыли на пороге. Саша не ожидал увидеть меня такой. Он воскликнул: «Мама, ты вся седая!» Ведь когда уходил, не одного волоска белого не было», - рассказывает киселевчанка.

   Когда дети были уже взрослыми, Галине Григорьевне и ее супругу дали благоустроенную квартиру в районе Красный Камень. Но Николаю Ивановичу довелось прожить там недолго. Он умер от одолевшей его болезни.

   Сегодня смыслом жизни почтенной горожанки являются внуки и правнуки. Для них их бабушка и прабабушка – пример мужества, жизнелюбия и героизма.

   Ольга Хлопотова.

Фото автора.